На сцене возрожденного здания Госдрамтеатра состоялась долгожданная премьера.
В год Коста сезон был открыт постановкой по поэме К. Хетагурова «Фатима»
«Фатима». Снова на сцене Юго-Осетинского Госдрамтеатра имени Коста Хетагурова сорок лет спустя. И первый спектакль на сцене возрожденного национального театра. Одна из несомненных жемчужин осетинской классики, велением времени, постановка, по одноименной поэме, стала символом возрождения театрального искусства юга Осетии. Зрелищно, масштабно, пронизывающе. Масштаб режиссера, актерский ансамбль и изначально заданная планка в успешности постановки сомневаться не заставляли. Сомнения были несколько другие – известное произведение, по мотивам которого еще в 1958 году была снята одноименная картина, фактически массовое знакомство и с оригиналом, и с кинофильмом «Фатима», в любом случае не смогли бы нивелировать параллели, ассоциации, которые невольно воздействовали бы на зрительское восприятие. И все же режиссеру и актерскому ансамблю удалось отойти от общеизвестного прочтения «Фатимы». И это несмотря на то, что за основу спектакля режиссер взял оригинал поэмы Коста. Сказать, что спектакль Тамерлана Дзудцова выстрелил – не сказать ничего. Худрук нашего драмтеатра в очередной раз показал и доказал, что для него не существует невозможного. И что он лучший в своей профессии. Это был истинный масштаб, невиданный до сих пор размах, полноценный современный спектакль, достойный возрожденного Храма в центре Цхинвала. Все эти годы присутствовало ощущение, что вместе со зданием театра сгорела и осязаемая основа национального театра. И эту основу, а вместе с ней и символ возрождения, наконец, смог продемонстрировать этот спектакль. Своим финальным аккордом в виде восстановленной башни представив зрителю мощнейший глубокий смысл возрождения театрального искусства юга Осетии, которого мы все изрядно заждались. Но, обо всем по порядку.
Первая мысль, которая совершенно естественно обволокла сознание с первых же аккордов спектакля – основательный шаг на пути к возвращению величия наш театр сделал. «Фатима» стала очередным закрепляющим шагом этапа возрождения былого величия, которое началось с «Ныййарæджы кадæг» («Сказ о матери»). И худрук, и труппа вновь доказали, что, несмотря на безвременье, в которое наш главный храм культуры был погружен почти полтора десятилетия, очаг не угас, творческий потенциал не иссяк, а артисты серьезно намерены вернуть профессиональную форму… «Фатима» – не просто спектакль, это серьезный переломный момент, который уже поставил жирный крест на периоде застоя и обнажил простор для движения вперед. Тридцать действующих лиц, два великолепных состава исполнителей главных ролей, национальный колорит, изумительные костюмы и масштабные декорации – все подчеркивает масштабность, мощь и великолепие спектакля. Итог получился поистине впечатляющим.
Спектакль стал своего рода демонстрацией уровня мастерства нашей труппы, профессиональной формы отдельных артистов. В целом, актерский ансамбль показался достаточно сильным, но простор для размаха, для демонстрации своих возможностей был фактически не ограничен и именно поэтому объективная оценка несколько придерживала восторженные эпитеты в отношении отдельно взятых актерских работ. Понятно, что обо всех в рамках газетного материала и не скажешь. Да и ни к чему – спектакль надо смотреть. И, тем не менее, четыре образа – четыре главных героя. Уже сегодня, без сомнения, можно сказать, что роль Фатимы станет визитной карточкой в актерской биографии Инги Маргиевой. Яркая внешность, стать, обаяние вполне естественно соотносят ее к амплуа лирических героинь. И такие роли в ее пока еще короткой актерской биографии уже были. В этом же случае – глубокий драматический образ – результат не одного месяца упорной работы над собой. Интонации, взгляды, эмоции – все отточено и все к месту. Фактическая совершенность в мизансценах со всеми тремя партнерами – главными героями Джамбулатом, Ибрагимом и Наибом. Трогательная мизансцена с участием маленького артиста, сына главной героини, также стала украшением спектакля. И в каждом случае зритель видел разную, но в то же время сильную Фатиму – не побоявшуюся пойти против воли отца, но не переступившую через идеалы семейных ценностей и верности человеку, которого она выбрала спутником жизни.
Заслуженный артист РЮО Сослан Бибилов представил зрителю Джамбулата несколько непохожего на героя из известной киноленты. Его персонаж выступил в ином ракурсе. Княжеская стать, надменность представителя высшего сословия и самоуверенность в исполнении Бибилова не стали безусловными олицетворениями зла. Его герой со всей полнотой смог продемонстрировать всю боль и тяжесть пришедших на его долю испытаний. Перед зрителем предстал человек, измученный судьбой, испытавший боль от разлуки с отчим домом и любимой женщиной, изрядно уставший и несколько одержимый мыслями о возвращении потерянного счастья. И в этом потоке эмоций, казалось бы, явного негативного окраса, ему временами хочется сочувствовать. Минимум жестов и движений, но дополненные эмоционально монологи – Бибилов слепил своего Джамбулата мастерски и очень оригинально, как и следует профессионалу такого уровня.
Еще один органичный образ – Ибрагим в исполнении Народного артиста РЮО Дмитрия Парастаева. Но если в случае с Джамболатом образ был представлен зрителю достаточно объемно и емко, то Ибрагима в спектакле было мало. Его попросту не хватало. И, тем не менее, герой Парастаева, несмотря на ощущение недосказанности, сумел стать центром притяжения зрительских симпатий. Это именно тот случай, когда даже в молчании героя зал видел и слышал многоголосие смыслов истинной любви, верности и великодушия. И в данном случае итог зависит именно от личностного масштаба артиста – Парастаев просто великолепен.
Ну, и последний образ в четверке ролей первого плана – Наиб в исполнении заслуженного артиста РЮО Виталия Наниева. Образ, созданный Наниевым, показал зрителю скупого на эмоции представителя высшего сословия, но совершенно точно передал бурю переживаний, которые одолевают уже заметно сдавшего под грузом испытаний постаревшего князя. Естественность – вот, пожалуй, главный показатель итога работы артиста Виталия Наниева. Эмоции, жесты, мимика – все выдержанно и в меру.
Безусловным украшением спектакля стала его музыкальная составляющая. Величественная музыка Феликса Алборова и Ацамаза Макоева – органичное дополнение национальной классики, однако следует признать, что в отдельных мизансценах для усиления экспрессии ее не хватало. Повторяющиеся в совершенно разных по эмоциональному содержанию мизансценах музыкальные фразы несколько подпортили общее впечатление. Думается, специалисты по музыке, задействованные в работе над спектаклем, должны учесть эту своеобразную ограниченность в музыкальном размахе и пересмотреть отдельные фрагменты музыкального сопровождения спектакля. Что касается декораций постановки, то здесь размах совершенно очевиден и может вызывать только восторженные оценки. Башня в центре сцены, которую задумал Тамерлан Дзудцов и воплотила в реальность главный художник театра Мадина Санакоева – стала не просто эффектным дополнением сюжетной линии, но и на протяжении всего спектакля демонстрировала и передавала глубокие сакральные смыслы. Четыре обрушившиеся одна за другой стены трансформировались в огромный крест, который разверзся по всему диаметру вращающегося круга – именно этот фрагмент можно считать кульминацией спектакля. Это вращение, символизирующее конец, разрушение до основания, совершенно наглядное представление известного и в то же время сложно переводимого с осетинского понятия – «сæ бындур ныззылд».
Глубина режиссерской мысли, несомненно, впечатлила. Кстати, спектакль буквально изобиловал и завуалированными режиссерскими задумками. На протяжении всего спектакля Тамерлан Дзудцов несколько раз обращался к картинам, принадлежащим кисти великого Коста. И это касается не только огромного полотна «Перевал Зикара», которое на протяжении всего спектакля украшало заднюю часть сцены. «Дети на каменоломне», «Горянка, идущая за водой», «Гонка араки»… – казалось бы, фрагментально, мельком, с участием артистов второго плана, но со всей полнотой переданный национальный колорит – известные картины, казалось бы, проносились перед глазами в живом воплощении. Режиссер просто оживил их, вдохнул в безмолвные полотна жизнь. К очевидным плюсам постановки также следует отнести и костюмы, созданные по эскизам молодого дизайнера Хоха Бекоева.
Конечно, при критическом взгляде, у спектакля есть и слабые стороны. Отдельные чрезмерно затянутые мизансцены с участием артистов второго плана несколько сбивали динамичность спектакля и в некоторых моментах подпортили общее впечатление от спектакля. Хотя и среди ролей второго плана хочется отметить весьма успешные актерские работы. И работу Народного артиста РЮО Ахсара Ванеева, и заслуженного артиста Сослана Хасиева, и, безусловно, символичное участие в спектакле Заслуженной артистки РЮО Фатимы Тадтаевой, исполнившей роль Фатимы на сцене югоосетинского Госдрамтеатра сорок лет назад.
Ну, и самый интригующий и зрелищный момент спектакля – финальная мизансцена – сцена сумасшествия Фатимы. Здесь режиссер перевел акцент в спецэффекты, чтобы несколько разгрузить эмоционально главную героиню. На сцене появляется весь актерский ансамбль в «дымке» воспоминаний. Великолепная музыка, блуждающая среди людей, обезумевшая от горя Фатима. И, наконец, финальный аккорд от режиссера – несколько неожиданный и непредсказуемый. Распластанный на сцене огромный крест восстает и обратно собирается воедино, в башню, которая, казалось бы, была разрушена безвозвратно. Образность, совершенно тонко и точно передавшая надежду на будущее, надежду на возрождение. Тамерлан Дзудцов подарил ее зрителю. И это, безусловно, касается не только спектакля «Фатима». По крайней мере, так хочется думать…
Рада Дзагоева
Фото Андрея Кочиева
Газета «Республика»
